Первая Книга Царей. Глава 3
Дочь фараона в качестве невесты Соломона
Но в истории царя славы есть другой момент, когда он переходит границы законного положения царя Израиля; он вступает в родство с язычниками и берет в жены дочь фараона. Не были еще построены ни дом Соломона, ни дом Сущего, а дочь фараона, на которой женился царь в благодати, живет в том месте, куда страдающий и победоносный царь временно поместил ковчег завета, который обеспечивает благословение народу и который, когда он будет помещен в храме, создаст источник благословения для Израиля. Этот ковчег не был заветом, заключенным с дочерью фараона, но она пребывала там, где был укрыт символ завета, и она была под охраной и защитой могущества Того, кто заключил этот завет и кто не мог нарушить его, какой бы ни была неверность народа, который должен был всегда наслаждаться его благами.
Я не сомневаюсь, что в будущем остаток иудеев окажется благодаря суверенной благодати в том же самом положении[3] (прежде чем была установлена слава царства и дома Бога), под защитой завета, связанного с городом Давида, местом царской благодати, но это место временное, в ожидании полного и окончательного результата царской власти. Однако здесь мы ограничимся лишь признанием принципа введения язычников, проявившегося в принятии дочери фараона в качестве супруги Соломона.
Положение тех, кто наслаждался царской благодатью
Следует заметить, что отрывок, который мы рассматриваем, не дает света и разумения в отношении небесных мест, а только представляет принцип в связи с царством, по которому устанавливается положение тех, кто пользуется этой благодатью. Поэтому, в то время как допускаются язычники, этот принцип применяется к остатку иудеев последних дней, разумеющему и верному в соответствии со своим разумением, — остатку, который будет допущен согласно тем же принципам благодати.
Народ в целом не постигает этой мысли. Даже само царство и благословение царства не устанавливаются на этом основании. Все, без сомнения, будет основано на новом завете, и причем благодаря присутствию Посредника этого завета. Однако даже тогда отношения народа с Богом, как земного народа, будут утверждены не на действенности веры, которая вступает в наслаждение благодатью завета, когда Посредник этого завета сокрыт, и которая предвосхищает его публичное установление как заключенного с Иудеей и Израилем, но на конкретном обладании его результатами, когда царь все устроит своей властью. Медный жертвенник находится не в святилище, а во дворе, представляя собой отвергнутого Христа, вознесенного от земли (и от этого факта зависят будущие благословения Израиля), но еще не вознесшегося на небеса, где Он теперь сокрыт (только не для веры). Именно через Него народ приблизится к Богу. Именно земля является сценой развития религиозных чувств Израиля, и познание Бога проявится на земле. Они познают действенность креста как средства приближения к Богу на земле. Без этого они не могли бы приблизиться к Нему. Они возрыдают, когда увидят Того, которого они пронзили, но они увидят Его как явившегося им на этой земле. Благословение, прощение, новая жизнь будут принесены им на землю. Они не постигнут силы этих вещей, как сокрытых за завесой. Как утвержденным на земле, даже постичь это — не для них.
Соломон в Гаваоне; жертвенник и ковчег
Вернемся к нашей истории. Если ковчег находится на горе Сион, то имеется два способа приблизиться к Богу: перед ковчегом и у жертвенника, который фактически смешан с высотами. Пока храм не построен, народ находится на высотах, сохраняется земное и плотское, даже когда он приближается к истинному Богу[4]. Бог терпит это. Соломон сам отправляется туда, и Бог внимает ему там. Храм не был построен. Если бы он был построен, он должен был бы стать единственным центром служения и поклонения. Если Бог терпит что-либо до того, как власть начала действовать, это совсем не значит, что он одобряет это после того, как эта власть проявилась. Нужно помнить, что если Соломон отправился в Гаваон, то это потому, что скиния и медный жертвенник находились там, и именно там священники согласно закону исполняли свои обязанности (1Хрон. 16,36-40). Ковчега завета там не было. Давид поместил его под шатром в городе Давида [2Сам. 6,17]. Эти последние моменты полнее изложены в книгах Хроник (и я отсылаю читателя к тому, что будет сказано при рассмотрении этих книг), но отрывок, который мы рассматриваем здесь, трудно будет понять, если не забежать вперед в то, что написано там.
Сравнение личной веры Давида и Соломона
Что касается ответственности в рассматриваемый момент, то состояние народа в этом отношении, мне кажется, представлено нам весьма печальным, и сам Соломон находится на уровне существующего положения вещей, — положения, которое Бог терпит в благодати, но которое не по Его сердцу. Царь не думал ни о ковчеге, ни о сокрытом благословении завета как об отправной точке всех своих помыслов и всей своей деятельности[5] и как о единственном средстве своей связи с Сущим. Он любил Сущего. Ему было дано исполнить все, что было необходимо для явления Его славы, но его сердце не возвысилось до высоты той веры, которая полагалась на тайну любви Бога, когда слава еще не была явлена, и которая различала ее сквозь все существующее, когда Бог еще терпел это. Именно это составляло личную силу Давида. Ковчег завета в городе Давида был символом и в то время выражением этого.
Соломон, несомненно, ходил по уставам Давида и любил Сущего, но он приближался к Нему, не поднимаясь выше того уровня, на котором находился тогда народ. Только, как сказано в рассматриваемой главе, он приносил жертвы и курения на высотах. Так продолжалось до Езекии. Блеск большого благословения часто скрывает от глаз что-то, что Бог терпит, как мы сказали об этом, но что приводит к пагубным последствиям, когда сила, которая производит это благословение, исчезает. Лучше быть незначительным и презираемым перед ковчегом, чем обладать славой царства и поклоняться на высотах.
Мотив должен быть выше нашего пути, чтобы мы были способны идти по нему
Более того, хотя мы и любим Господа, но если мы посредством веры не находимся в тайне завета перед ковчегом, то всегда будем допускать что-то такое, что не согласуется с честностью даже в наших собственных путях. Прежде чем мы окажемся во славе, мы никогда не бываем на уровне того положения, которое занимаем, имея это положение только, чтобы блюсти себя. Чтобы быть в состоянии идти по пути, нужно смотреть выше, чем наш путь. Иудей, который знал тайну Сущего и ожидал Мессию, был благочестивым и верным согласно закону. Иудей, у которого был только закон, несомненно, не соблюдал его. Христианин, который имеет перед собой небеса и Спасителя во славе как объект своих привязанностей, будет верно ходить на земле, но тому, который видит лишь земной путь для своего правила, будет недоставать разумения и мотивов, чтобы идти по нему; он станет добычей мирского, и его христианское хождение в мире будет более или менее на одном уровне с миром, в котором он ходит. Глаза, направленные вверх на Иисуса, соблюдут сердце и ноги на пути, соответствующем Иисусу и таким образом прославляющем Его, и откроет Его миру. Видя то, чем мы являемся, у нас должна быть побудительная причина, которая выше нашего пути, чтобы мы были способны идти по нему. Это не препятствует тому, чтобы на нашем пути мы нуждались в страхе Господа, проводя время нашего странствования на земле в страхе, зная, что мы искуплены драгоценной кровью Христа.
Просьба Соломона и благодатный ответ Бога
Соломон идет в Гаваон, чтобы принести всесожжения Сущему. Сущий является ему там во сне. Соломон осознает, что ему необходима помощь Бога для выполнения своих обязанностей перед Ним; и по благодати Бога он являет в этом отношении состояние сердца, которое угодно Сущему. Ощущение трудности исполнения обязанностей своего положения, в отношении принадлежащего Богу народа, заставляет его почувствовать свою незначительность; и желание исполнить задачу, вверенную ему Богом, главенствует в его сердце и заставляет его просить мудрости, необходимой для выполнения этой задачи. Искренность этого чувства еще более видна в том, что именно во сне он отвечает Богу. Бог добавляет славу и богатство к исполнению его просьбы. Ощущение доброты Бога и радость его сердца ведут его к ковчегу завета Того, который так открылся ему, — сверх всякого ожидания. Ответ Бога помещает царя непосредственно под условие послушания. Мудрость, о которой он попросил, проявляется в суде, который он вершит, и народ признает, что она пришла от Бога.
Строгая справедливость отмщения в начале уничтожила злых; теперь вершится справедливость, которая поддерживает порядок и благословение посреди народа Сущего. То же самое будет, что касается Иисуса.