Синопсис Д.Н. Дарби

Положение верующего в отношении закона

Мы рассмотрели результат смерти и воскресения Христа, связанный с оправданием и практической жизнью. В первой части послания (до Рим. 5,11) рассматривается то, что Он умер за наши грехи. С гл. 5,12, когда говорится, что Он умер, это связывается с тем, что мы считаем себя мертвыми для греха и живыми для Бога через Него. Обсуждено наше положение под двумя главами: Адамом и Христом. Апостолу остается рассмотреть еще один момент — влияние этого последнего учения на вопрос закона. Христианин или, лучше сказать, верующий имеет часть во Христе — Христе, который умер и живет для Бога, Христе, который воскрес из мертвых через Него. Каково же действие этой истины по отношению к закону (так как закон имеет власть над человеком, только пока он живет)? Когда он мертв, закон не имеет этой власти над ним. Таково наше положение относительно закона. Разве это ослабляет его авторитет? Отнюдь. Ибо мы говорим, что Христос умер, а следовательно, и мы; а закон не может применяться к тому, кто мертв.

Закон брака используется как пример; два мужа

Раскрывая влияние этой истины, апостол использует пример о брачном законе. Женщина будет являться прелюбодейкой, если она будет принадлежать другому, в то время как ее муж жив, но когда ее муж умирает, она свободна. При применении этого принципа форма истины изменяется. Совершенно очевидно, что нельзя быть под властью двух мужей одновременно. Один исключает другого. Закон и воскресший Христос не могут быть соединены в своей власти над душой. Но в нашем случае закон теряет свою силу (то есть свои права над нами) не из-за своей смерти, но из-за нашей смерти. Он правит нами только пока мы живы. Апостол начал доказательство именно с этого разрушения уз посредством смерти. Умирает муж, но в применении этого принципа апостол изображает, что эти узы уничтожаются нашей смертью. Мы мертвы по отношению к закону посредством тела Христа (ибо мы связаны с Христом, воскресшим после своей смерти), чтобы мы принадлежали Ему, воскресшему из мертвых, чтобы приносить плод для Бога; но мы не можем принадлежать двум мужьям одновременно — закону и Христу.

Умершие во Христе умерли для закона; принадлежащие новому мужу, Христу воскресшему

Когда мы были во плоти [в рус. «жили по плоти»], – когда, как человек, каждый из нас рассматривался ходящим в ответственности человека, живущего жизнью естества как дитя Адама, то закон был для него правилом и совершенной мерой этой ответственности, а также представителем власти Бога. Страсти, побуждавшие к греху, действовали в этом естестве и, сталкиваясь с этим барьером закона, нашли в нем то, что (через сопротивление плоти ему) возбуждало своеволие и внушало — даже путем самого запрета — зло, которое любила плоть и запрещал закон; и таким образом эти страсти действовали в членах, производя плод, который вел к смерти. Но теперь верующий был вне власти закона, он скрылся от его преследования[35], будучи мертв к тому закону, власти которого мы были подчинены. Умереть под законом привело бы нас к осуждению, но Христос претерпел это осуждение вместо нас, в то время как мы имеем избавление от ветхого человека, который пребывает в смерти. Наш ветхий человек распят с Ним, поэтому то, что мы умираем для закона, является нашим освобождением. Он лишь осуждает нас, но его власть заканчивается с жизнью того, кто находился под этой властью. И поскольку мы мертвы во Христе, закон больше не может затрагивать тех, кто раньше находился под ним, — мы принадлежим новому мужу, Христу воскресшему, чтобы служить в новизне духа, по доброй воле благодати в нашей новой жизни и (как апостол объяснит в другом месте: «...посредством Святого Духа»[36]) не в ветхости буквы, не под рабством буквы.

Грех, закон и совесть

Таково учение. А теперь рассмотрим выводы, которые можно сделать из этого. Является ли закон в таком случае грехом, раз мы выведены из-под его власти? Ни в коем случае. Но он дал знание о грехе и вменил его в вину. Ибо апостол говорит, что он не понял бы, что обыкновенное побуждение его природы является грехом, если бы закон не сказал: «Не возжелай». Но эта заповедь дала греху повод для нападок на душу. Грех, этот злой принцип нашей природы[37], пользуется этой заповедью, чтобы провоцировать душу к греху, который запрещен (но который он предлагает, используя сам запрет в качестве повода, действуя также на волю, провоцируя ее сопротивление запрету), производя всевозможные вожделения. Ибо без закона грех не мог бы втянуть душу в эту борьбу и вынести в ней приговор смерти, делая человека ответственным в осознании греха, который без этого закона он бы не знал. Под законом похоть действовала в сердце с осознанием греха и результатом была смерть в осознании этого без какого-либо избавления для сердца от силы вожделения.

Воля человека просыпается из-за ограничения закона

Без закона грех не возбуждал бы так волю, которая отказывалась подчиниться тому, что ограничивало ее. Ибо ограничение для воли пробуждает и возбуждает волю, и совесть, осознающая грех, перед лицом запрета Бога в отношении этого греха, является совестью под приговором смерти. Таким образом, заповедь, которая сама по себе была к жизни, стала, фактически, к смерти. Утверждение «делай это и будешь жить» стало смертью посредством того, что требования Бога были показаны греховной природе, воля которой отвергала их, и совести, которая не могла не принять их свидетельства о справедливости осуждения.

Результат хорошего и святого закона

Человек ходит в спокойном безразличии, исполняя свою собственную волю, не имея знания о Боге и поэтому не имея какого-либо ощущения греха или неповиновения. Приходит закон, и человек умирает под его справедливым судом, который запрещает все то, что он желает. Похоть являлась злом, но она не открывала суда Бога, напротив, она не обращала на него внимания. Но когда пришел закон, то грех (здесь он рассматривается как враг, атакующий некоторую личность или место), зная, что воля будет упорствовать и совесть осуждать, воспользовался законом, подталкивая человека в направлении, противоположном закону, и убил его, в осознании греха, который закон запрещал от имени Бога. Результатом этого была смерть человека как суд со стороны Бога. Итак, закон был хорошим и святым, поскольку он запрещал грех, но при этом он осуждал грешника.

Грех персонифицирован как тот, кто стремиться убить душу

Не была ли смерть, таким образом, введена посредством того, что было хорошим?[38] Нет. Но грех, чтобы его можно было увидеть в его истинном свете, использовал то, что было хорошим, чтобы навлечь смерть на душу, и таким образом посредством заповеди он стал чрезвычайно греховным. Во всем этом грех персонифицирован [т.е. представлен как личность] как тот, кто стремится убить душу.

Таким было действие закона, того первого мужа, ввиду того что грех существовал в человеке. Чтобы более ясно представить это, апостол излагает свое духовное понимание опыта души под законом.

Нехватка силы, чтобы делать то, что хорошо

Здесь мы должны отметить, что предметом рассмотрения является не факт конфликта между двумя природами, но результат, произведенный законом на душу, когда воля обновлена и закон обрел одобрение совести и является объектом привязанности сердца, — сердца, признающего духовность закона. То, что представлено в этой части главы не является ни знанием благодати, ни знанием Спасителя Христа, ни знанием Духа[39]. Основным вопросом здесь является не осуждение (хотя закон действительно оставляет душу под тяжестью суда), но полное отсутствие силы для исполнения закона, чтобы он не осудил нас. Закон духовен, но я как человек — плотской, раб греха, каким бы ни было суждение моего внутреннего человека (ведь я не одобряю то, что я делаю). То, что я хочу, я не делаю, а то, что я ненавижу, то на практике и делаю. Так любя и так ненавидя, я одобряю закон и соглашаюсь, что он добр. Не то чтобы я делал зло из-за нравственного намерения воли, ибо я не хочу того зла, которое творю, — напротив, я ненавижу его. Тогда это зло совершает грех, который живет во мне, ибо фактически во мне (то есть в моей плоти — во всем природном человеке, какой он есть) нет ничего хорошего, поскольку даже там, где есть желание, я не нахожу способа совершить что-либо хорошее. Сила полностью отсутствует.

Два воюющих принципа; нынешнее действие греха и недостаток силы, чтобы избавиться от него

В стихе 20 апостол, когда излагает это объяснение, делает ударение на словах «я» и «мне»: «Если же делаю то, что я сам не хочу» (так мы должны читать), и: «...уже не я сам делаю то, но живущий во мне грех». Таким образом, я нахожу для себя такой закон, что зло присутствует во мне, желающем делать добро, ибо, что касается внутреннего человека, я нахожу удовольствие в законе Бога. Но во мне есть другой постоянный принцип, противоборствующий закону моего ума, который делает меня пленником этого закона греха в моих членах. Так что, каковы бы ни были мои желания, даже лучшие из них, сам я жалкий человек. Будучи человеком, причем таким человеком, я не могу не быть жалким. Но, придя к осознанию этого состояния, я сделал огромный шаг.

Зло, о котором здесь говорится, — это зло, пребывающее в нашей природе, и отсутствует сила, чтобы избавиться от него. Прощение грехов уже было полностью раскрыто. Здесь столь большое страдание причиняет душе нынешнее действие греха, от которого она не может избавиться! Ощущение этого часто является более болезненным, чем ощущение прошлых грехов, в отношении которых верующий имеет понимание, что они устранены кровью Христа. Но здесь мы имеем осознание греха, который все еще в нас, хотя мы можем ненавидеть его, и вопрос освобождения смешивается с нашим опытом, по меньшей мере пока мы не усвоим то, что преподается нам в этой части послания, чтобы осудить ветхого человека как представляющего собой грех в нас, а не нас самих и чтобы считать себя мертвыми. Поскольку Христос, через которого мы теперь живем, умер и стал жертвой за грех, наше осуждение невозможно, так как грех осужден и мы освобождены через «закон Духа жизни во Христе Иисусе». Это не прощение, но освобождение, так как грех во плоти осужден на кресте.

Избавление во Христе; обнаружен недостаток силы — благодать наш единственный ресурс

Под божественной благодатью обновленный человек научен трем вещам. Во-первых, он пришел к открытию, что в нем, то есть в его плоти, нет ничего хорошего; но, во-вторых, он научился различать между самим собой, желающим хорошего, и грехом, который обитает в нем; но, далее, он осознает, что когда он желает хорошего, грех слишком силен для него. Приобретя таким образом знание о себе, он стремится не к улучшению во плоти, но к освобождению, и он имеет его во Христе. За этим приходит сила. Он приходит к открытию и к исповеданию, что в нем нет силы. Он полагается на другого. Он не говорит: «Как я могу поступать лучше?» или «Как я стану лучше?» — но: «Кто избавит меня?» Именно когда мы были лишены всякой силы, Христос умер за нечестивых. Это отсутствие силы выявлено, и мы обретаем, когда мы покончили с нашим ничтожным «я», совершенную благодать Бога. В отношении того, что мы есть, и в отношении всех надежд на улучшение в нас самих благодать является единственным нашим ресурсом.

Ответ на вопрос: избавление уже совершено

Но к счастью, когда мы полагаемся на благодать, перед нами нет ничего, кроме благодати. Освобождение уже осуществляется посредством того факта, что мы совершенно не живем во плоти; мы умерли по отношению к ней и по отношению к закону, который держал нас в рабстве и осуждении, и мы сочетались с другим, Христом, воскресшим из мертвых; и как только измученная душа восклицает: «Кто избавит меня?» — уже готов ответ: «Я благодарю Бога через Иисуса Христа, нашего Господа». Не звучит ответ: «Он избавит». Освобождение уже совершилось — душа воздает благодарение.

Человек был несчастен в борьбе под законом, не зная об искуплении. Но он умер в смерти Христа по отношению к той природе, которая сделала его таким; он полностью покончил с самим собой. Освобождение Бога совершенно. Две природы — ветхий человек и новый человек — все еще противятся друг другу в христианине, но освобождение не является несовершенным. Это освобождение произведено Богом, и развитие его проявления раскрывается в следующей главе.

Плоть под законом; душа занята собой

Здесь мы можем заметить, что апостол не говорит: «Мы знаем, что закон духовен, а мы плотяные [плотские]». Если бы он сказал так, это относилось бы к христианам как таковым в нормальном и характерном для них состоянии. Он говорит: «...а я плотян». Это личный опыт того, чем является плоть под законом, когда человек оживотворен, но не положение христианина как такового пред Богом. Заметьте также, что закон рассматривается с точки зрения христианского знания — «мы знаем», — когда мы больше не состоим под ним и когда мы способны судить обо всей его сущности согласно духовности того, кто судит и кто также видит, будучи духовным, что такое плоть, потому что теперь он не во плоти, но в Духе[40].

В буквальном смысле этот отрывок не описывает состояние кого-либо конкретно, но излагает принципы, противодействующие друг другу, результаты чего раскрываются посредством предполагаемого человека, находящегося под законом: его воля всегда праведна, однако добро никогда не совершается, а всегда – зло. Тем не менее, что касается совести, это является описанием практического состояния всякого обновленного человека под законом. Мы можем отметить еще один важный принцип. Человек в состоянии, описанном в конце главы, всецело занят собой; он желает доброго, он не совершает его, он делает то, чего он не хочет. Не упомянут ни Христос, ни Святой Дух, тогда как в нормальном состоянии христианин занят Христом. Но то, что он занят собой, является естественным и неизбежным результатом закона, когда совесть пробуждена и воля обновлена. Ибо желание [в англ. воля и желание – одно слово] доброго показано у него. Но он под законом, видит его духовность, соглашается с ним, по внутреннему человеку находит в нем удовольствие и не может совершить то, что хорошо. Грех господствует над ним. Ощущение того, что он не удовлетворяет ответственности, и отсутствие мира неизбежно заставляет душу обратиться к себе. Она всецело поглощена собой, о чем почти сорок раз говорится начиная со стиха 14. Лучше уж быть таким, чем быть безразличным, но это не мир.

Этот мир обретается в чем-то другом, и он обретается в следующем: когда кто-то приведен к осознанию своей собственной неспособности делать доброе для Бога, он обнаруживает, что Бог сделал для нас то доброе, в котором мы нуждаемся. Мы не только прощены, но и освобождены, и мы во Христе, а вовсе не во плоти.

Полное избавление обретается, когда есть осознание бессилия и греха в естестве

Борьба не заканчивается, противостояние между двумя природами продолжается, но мы воздаем благодарение Богу через нашего Господа Иисуса Христа[41]. Заметьте здесь, что освобождение обретается только тогда, когда есть полная убежденность в нашей неспособности и нужде в силе, в дополнение к убежденности в наших грехах. Гораздо труднее прийти к убежденности в неспособности, чем к убежденности в том, что мы согрешили. Но греховность нашей природы — ее неисправимая порочность, ее противодействие добру, закон греха в наших членах — познается во всей ее, связанной с законом, тяжести только посредством приобретения опыта бесполезности наших усилий поступать хорошо. Под законом бесполезность этих усилий оставляет совесть в страданиях и рабстве, порождает ощущение невозможности для нее быть с Богом. Под благодатью же усилия не бесполезны и злая природа показывает нам себя (или в общении с Богом, или посредством падений, если мы небрежно относимся к этому общению) во всей своей безобразности пред лицом этой благодати. Но в этой главе опыт в отношении греха в природе представлен как приобретенный под законом, чтобы человек мог познать себя в этом положении, – мог познать, что он из себя представляет, что касается его плоти, и что фактически он не может на этом пути иметь успех в отношении того, чтобы входить в присутствие Бога с доброй совестью. Он при первом муже — смерть еще не разорвала узы в отношении состояния души.

Почему глава 7 введена в качестве отступления

Здесь мы должны помнить, что этот опыт души под законом вводится в качестве отступления, чтобы показать греховное состояние, к которому применяется благодать, а также результат закона. Обсуждаемой темой является то, что верующий имеет участие в смерти Христа, умер, и что он живет через Воскресшего; что Христос, по благодати подвергнувшись смерти, будучи сделан грехом, навеки покончил с тем положением, в котором Он должен был иметь дело с грехом и смертью в подобии греховной плоти; и навеки покончив со всем, что было связано с этим, Он вступил через воскресение в новый порядок вещей — в новое положение пред Богом, совершенно вне досягаемости всего того, чему Он подчинил себя ради нас, и всего того, что в нас было связано с нашей природной жизнью, и вне досягаемости закона, который связал грех на совести со стороны Бога. Во Христе мы пребываем в этом новом порядке вещей.