Второе Послание Коринфянам. Глава 12
Хвалиться немощами; хвалиться суверенной силой Бога в чудесном откровении
Тем не менее, хотя он и вынужден говорить о самом себе, апостол будет хвалиться только своими немощами. Но сейчас он, так сказать, занят необычным для себя делом. Его прошлая жизнь развертывается перед его глазами. Коринфяне вынудили его вспомнить о том, что он забыл. Закончив свой рассказ, он заявил, что будет хвалиться только своими немощами, но на память пришло еще одно обстоятельство. Ничего не может быть естественнее, проще, чем все эти сообщения.
Должен ли он хвалиться? Это совершенно ему не полезно. Он придет к тому, чем человек — как человек во плоти — не мог бы хвалиться. Это была суверенная сила Бога, в которой человек не принимал участия. Он говорил о человеке во Христе — такой человек был восхищен до третьего неба, в рай; в теле или вне тела — он не знал этого. Тело в этом не участвовало. Таким человеком он будет хвалиться.
То, что возвышало его на земле, он отставит в сторону. То, что возносило его на небеса, что предоставляло ему там удел, то, чем он был «во Христе», — это и было его славой, радостью его сердца, уделом, которым он охотно будет хвалиться. Счастливый человек! удел которого во Христе был таковым, что, думая об этом, он рад забыть все, что могло возвысить его как человека; как он говорит в другом месте о своей надежде: «...чтобы приобрести Христа». Человек, тело, не имеют участия в силе, для знакомства с которой, он должен был быть восхищен на небеса; но именно «таким человеком» он хочет хвалиться. Там, где Бог и Его слава являются всем, отделенный от своего тела, что касается какого-либо осознания пребывания в нем, он слышал такое, что не могли постичь люди в теле и что не подходило для того, чтобы это возвестил смертный человек, так как этого не мог позволить способ существования человека в теле. Эти вещи произвели на апостола самое глубокое впечатление, они укрепили его для служения; но он не мог представить их так, чтобы их можно было понимать и сообщать способом, соответствующим состоянию человека на земле.
Восхищенный до третьего неба; урок этого
Однако с этой удивительной благодатью, явленной апостолу, связано много практических уроков. Я говорю «удивительной», потому что и в самом деле чувствуется, каковым должно быть служение того, кто извлекал из такого положения свою силу, свой способ видения и суждения. Какой выдающейся миссией являлась миссия этого апостола! Но он имел ее в глиняном сосуде. Ничто не исправит плоть. Когда-нибудь возвратившись к осознанию своего человеческого существования на земле, плоть апостола захотела бы извлечь пользу из благодати, которой он обладал, чтобы возвысить его в его собственных глазах, чтобы сказать: «Никого не было на третьем небе кроме тебя, Павел». Быть рядом с Богом в славе, словно вне тела, — это не превозносит. Все есть Христос, и Христос есть все — «я» забыто. Побывать там — это совсем другое. Присутствие Бога дает нам почувствовать нашу ничтожность. Плоть может воспользоваться тем, что мы были там, когда мы уже не там. Увы! что есть человек? Но Бог бдителен, в своей благодати Он принял меры в отношении этой опасности для своего бедного слуги. Если бы он, так сказать, был взят на четвертое небо, то это лишь увеличило бы опасность. Не существует способа исправления плоти — присутствие Бога заставляет ее замолчать. Она будет хвалиться этим, как только она выходит из этого присутствия. Чтобы ходить в безопасности, она должна быть обуздываема — такой, какая она есть. Мы должны почитать ее мертвой; но часто необходимо ее усмирять, чтобы сердце не удалилось от Бога из-за нее и чтобы она не была помехой нашему хождению и не нанесла урон нашему свидетельству. Павел получил жало в плоть, чтобы он не превозносился из-за изобильных откровений, которые он получил. Мы знаем из Послания Галатам, что это жало было чем-то таким, что могло вызывать презрение к нему, когда он проповедовал, – вполне ясный противовес этим замечательным откровениям.
Павлово жало в плоть; сатана как слуга Бога
Бог предоставил сатане это дело — приносить страдания апостолу, как Он уже использовал его для унижения Иова. Какая бы благодать ни была дарована нам, мы должны пройти через обычные упражнения личной веры, в которых сердце только тогда ходит в безопасности, когда плоть обуздывается и таким образом в практическом смысле упразднена, чтобы мы не осознавали ее как действующую в нас, когда мы желаем быть полностью предоставленными Богу и думать о Нем и с Ним согласно нашей мере.
Путь предотвращения; урок смирения, чтобы избежать унижения
Трижды (подобно Господу относительно чаши, которую Он должен был испить) апостол просит Его удалить эту занозу [жало]; но божественная жизнь формируется в избавлении от самого себя, и (какими бы несовершенными мы ни были) это является практическим избавлением от того, от чего мы, что касается истины (если рассматривать наше положение во Христе), уже избавились, и оно осуществляется посредством того, что мы приведены к осознанию унизительной непригодности этой плоти, которой мы любим потворствовать, для присутствия Бога и для служения, к которому мы призваны. Какое счастье для нас, когда это избавление осуществляется предотвращением, а не унижением падения, как это было в случае с Петром! Разница очевидна. Там это была самоуверенность, сочетающаяся со своеволием, несмотря на предупреждения Господа. Здесь, хотя по-прежнему это связано с плотью, причиной были откровения, сделанные Павлу. Если мы научаемся узнавать склонности плоти в присутствии Бога, мы выходим из него смиренными и мы избегаем унижения. Но, в общем (и мы можем сказать, в некоторых отношениях это касается всех), мы имеем опыт откровений, возвышающих нас к Богу, какой бы ни была мера этих откровений, и нам приходится иметь опыт того, чем является сосуд, в котором сокровище этих откровений содержится, посредством боли, которую он причиняет нам через осознание того, чем он является, — я не говорю посредством падений.
Человек есть ничто, а Христос — все, в практическом опыте здесь на земле
Бог в своем управлении знает, как объединить страдания за Христа и наказание плоти в одних и тех же обстоятельствах, и это объясняется в Послании Евреям 12,1-11. Апостол проповедовал — если он был презираем в своем проповедовании, то эти страдания являлись действительно страданиями за Господа, тем не менее то же самое наказывало плоть и препятствовало тому, чтобы апостол возгордился из-за откровений, которыми он наслаждался, и из-за происходящей из этого силы, с которой он раскрывал истину. В присутствии Бога, на третьем небе, он действительно чувствовал, что человек — ничто, а Христос — все. Он должен был обрести практический опыт того же самого на земле. Плоть должна быть упразднена там, где она не обращена в ничто, через полученное на опыте осознание зла, которое заключено в ней, и должна таким образом осознанно стать ничем в личном опыте того, кому она принадлежит. Ибо, чем же являлась плоть Павла, которая лишь препятствовала ему нравственно в его труде, удаляя его от Бога, как не причиняющим затруднения спутником в его труде? И подавление плоти, ощущаемой и судимой, было самым полезным упражнением сердца.
«Я» исчезает из виду в наслаждении невыразимыми небесными вещами
Отметим здесь благословенное положение апостола, взятого на третье небо. Он мог хвалиться таким человеком, потому что его «я» полностью исчезло в том, с чем он был в общении. Но он не только не хвалился этим, но и не говорил «собой». Его «я» было совершенно забыто в наслаждении тем, чего не мог выразить человек, когда он возвратился к осознанию своего «я». И он будет хвалиться таковым человеком; но собой, рассматриваемым во плоти, он не будет хвалиться, разве что своими немощами. С другой стороны, не унизительно ли думать, что он, кто наслаждался таким пребыванием на высоте, должен был пройти через болезненный опыт того, что представляет собой плоть, злая, жалкая и эгоистичная?
Разница между Христом и любым другим человеком
Заметьте также разницу между Христом и любым другим человеком. Христос мог быть на горе в славе с Моисеем и быть признан самим Отцом как Его Сын, и Он может быть на равнине в присутствии сатаны и толпы [Матф. 17]; но, хотя эти сцены различны, Он одинаково совершенен в обеих. Мы читаем о замечательных чувствах в апостолах, и особенно в Павле; мы читаем о делах, как сказал Иисус, бóльших, чем Его собственные [Иоан. 14,12]; мы читаем об упражнениях сердца Павла и о поразительных высотах благодати; словом, мы видим величественную силу, раскрывшуюся посредством Святого Духа в этом выдающемся слуге Господа; но мы не находим той стабильности [букв. постоянной равномерности], которая была у Христа. Иисус был Сыном человека, пребывающим на небесах. Такие, как Павел, являются струнами, на которых играет Бог и с помощью которых Он извлекает чудесную музыку; но Христос является самой музыкой.
Необходимость унижения, используемого Христом, чтобы показать Свою силу; научение зависимости
И, наконец, унижение, необходимое для того, чтобы превратить непокорную плоть в ничто, используется Христом, чтобы показать Его силу в немощи сосуда. Таким образом смиренные, мы научаемся зависимости. Все, что от нас, все, что составляет наше «я», является препятствием; немощь есть то, в чем оно усмирено, унижено, в чем осознается слабость. Сила Христа совершается в этой немощи. Это общий принцип, и, по-человечески говоря, крест был слабостью. Смерть противоположна силе человека. Тем не менее именно в ней проявилась сила Христа. В ней Он осуществил свое славное дело спасения.
Немощь здесь — это полная слабость; сила Христа являет и проявляет себя в человеческой немощи
Здесь, когда говорится о немощи, речь идет не о грехе во плоти, но о том, что противоположно силе человека. Христос ни на мгновение не опирался на человеческую силу, Он жил Отцом (см. Иоан. 6,57), который послал Его. В нем проявлялась только сила Святого Духа. Плоть Павла должна была быть приведена к немощи, чтобы в ней не могло быть побуждения греха, который естественен для нее. Когда плоть была приведена к своей истинной неспособности в отношении добра, и причем очевидным образом, то Христос мог проявить в ней свою силу. Эта сила имела свой истинный характер. Обязательно отметьте то, что всегда является ее характерной особенностью, — сила совершается в немощи. Благословенный апостол мог хвалиться человеком во Христе на небесах, наслаждаясь всем этим блаженством, этими чудесными вещами, которые не давали места его «я», настолько они были выше всего того, чем являемся мы. Наслаждаясь ими, он не осознавал существования своего тела. Когда он вновь стал его осознавать, то услышанное им не могло быть передано теми способами, которые использовали бы тело в качестве орудия и человеческие уши как средство восприятия. Он хвалился этим человеком во Христе на небесах. Здесь, на земле, он хвалился только самим Христом и той немощью, которая дала возможность силе Христа покоиться на нем и которая была доказательством того, что эта сила являлась силой Христа, что Христос сделал его сосудом ее проявления. Но это, однако, было осуществлено через болезненный опыт. Первое — это был человек во Христе, второе — сила Христа, пребывающая в человеке. В отношении первого — человек, что касается плоти, есть ничто; а в отношении второго — плоть осуждена и усмирена, приведена к немощи, чтобы мы могли научаться и чтобы могла быть явлена сила Христа. Это движущая сила, невыразимый источник служения на высоте. Сила сходит при унижении человека, каким он есть в этом мире, когда человек превращен в ничто (это его истинная цена в божественных вещах) и когда Христос раскрывает в нем ту силу, которая не может соединиться с силой человека и совершенно не зависит от нее. Если орудие было слабым, как они утверждали, то действующая сила должна быть не силой этого орудия, а силой Христа.
Практическая сила и источник служения Павла
Итак, если в начале послания мы прочитали об истинных характерных чертах служения в связи с целями, которые придавали ему такой характер (гл. 5), то здесь мы видим его практическую силу и источник этой силы в связи с сосудом, в который было помещено свидетельство, способ, которым осуществлялось это служение, путем соединения смертного человека с невыразимыми источниками, из которых оно исходило, и в то же время с живой, теперешней, действенной силой Христа; чтобы человек был способен к его исполнению, и, однако, чтобы он не выполнял этот труд своей собственной плотской силой, – тем более, что это невозможно само по себе[10].
Апостол дает самые поразительные доказательства своего апостольства и показывает любовь, которая «все переносит»
Итак, апостол хвалится в своих страданиях и немощах. Он был вынужден говорить как неразумный; те, кто должны были сами провозглашать величие его служения, вынудили его сделать это. Именно среди них были даны самые поразительные доказательства апостольского служения. Если в чем-то они и отстали от других собраний относительно доказательств его апостольства, то лишь в том, что они ничем материально не поддерживали его. Он собирался прийти снова. Это доказательство все еще будет отсутствовать. Он не будет щадить себя для них, как добрый отец, даже если, чем больше он любил, тем меньше его любили. Разве они могут сказать, что он только для видимости не брал ничего сам и что он знал, как покрывать свои расходы, используя Тита, чтобы пользоваться их щедростью таким образом? Подобного не было. Они прекрасно знали, что Тит ходил среди них в том же духе, что и апостол. Прискорбно, когда тот, кто выше этих низких побуждений и способов суждения и оценки вещей, а исполнен этими божественными и славными побуждениями Христа, вынужден спускаться к тому, что занимает эгоистичные сердца людей, с которыми ему приходится иметь дело, – сердца, которые находятся на одном уровне с побуждениями, которые движут и управляют миром, окружающем их! Но любовь должна переносить все и должна думать о других, если нельзя думать с ними и они не могут думать с ним.
Опасения Павла в отношении того, что он может найти и что он вынужден будет тогда делать
Считал ли тогда апостол, что коринфяне являются судьями его поведения? Он говорил перед Богом во Христе и лишь опасался, чтобы, когда он придет, ему не обнаружить, что многие из тех, кто исповедовал имя Христа, в своем хождении подобны миру беззакония, окружавшему их; и чтобы ему не быть униженным среди них и не пришлось оплакивать многих, кто прежде согрешил и не покаялся в своих преступлениях.