Синопсис Д.Н. Дарби

Бог-Спаситель и поручение Павла

С самого начала послания апостол называет Бога Богом-Спасителем. Павел — апостол Иисуса Христа по повелению Бога, Спасителя нашего. Господь Иисус Христос является упованием и надеждой наших душ.

Отличие между пожеланием апостола личности и пожеланием собранию

Мы также заметим, что пожелание апостола здесь отличается от того, которое он выражает, обращаясь к собранию. «Благодать, милость, — говорит он, — и мир». Он не говорит «милость», обращаясь к собраниям, которые пребывают как таковые перед Богом в результате проявленной к ним милости, и которые (каким бы слабым не было их состояние) рассматриваются как собрания согласно той природе, в которой они существуют посредством Духа, и в этом случает не стоит вопрос о милости, ибо эта природа сама есть от Бога. Благодать и мир — вот то, что они должны иметь от Бога. Но когда речь идет об отдельном человеке, то каким бы благочестивым и верным он ни был, он представляет собой как плоть, так и дух, его жизненный путь, по крайней мере, отчасти, нуждается в помощи, и всегда есть нужда в милости. Вот почему апостол желает милости Тимофею, а также Титу.[2] В Послании Филимону он добавляет: «...и собранию в твоем доме» — и поэтому его пожелание уже не носит личного характера. Но в посланиях Тимофею и Титу изображены близкие отношения апостола с его возлюбленными сотрудниками. Он знал, как сильно нуждались они в милости. В ней заключался его собственный источник помощи, который он знал по опыту как приносящий утешение для его собственной души.

Тимофею предписано бодрствовать над учением, которому он был научен; двойственный характер привнесенного зла

Особая цель, с которой Павел оставил Тимофея в Ефесе, когда отправлялся в Македонию, заключалась в том, чтобы он бодрствовал над учением, которому был научен; но, когда Тимофей был в Ефесе, Павел дает ему наставления относительно внешнего порядка собрания. Зло, которое враг пытался привнести в учение, имело двойственный характер: басни, исходившие из человеческой фантазии, и введение закона в христианство. Что касается басен, то это было явное зло и никого не назидало. Апостол здесь много не говорит об этом, он предупреждал их об этом зле; и вера собрания в Ефесе была достаточно здрава, чтобы он мог просто всю эту систему назвать баснями и родословиями. Дух предупреждал, что в будущем они приведут к более пагубным последствиям; но в настоящее время требовалось только защитить верующих от них, как от чего-то ничтожного. Апостол обязал Тимофея быть внимательным к этому.

Наше служение; верный признак для тех, кто водим Духом

Но то, что вверяется нам в христианстве как служение, всегда находится — как по своим целям, так и по своему характеру — на высоте вечных принципов Бога и связано с основанием наших нравственных отношений с Ним.

Целью поручения, данного Павлом, являлась любовь от чистого сердца, доброй совести и нелицемерной веры, но никак не искусство споров или человеческих фантазий. Это для душ, которые трезвы в вере и направляемы Духом Бога, является верным признаком источника божественного наставления. Теоретические рассуждения не действуют на совесть и не приводят в присутствие Бога. Некоторые оставили любовь, происходящую от чистого сердца и искренней веры, — эти великие вехи христианства, — и уклонились в пустые дискуссии. И здесь мы вновь находим тех же самых развратителей христианства, которые, отвергнув Спасителя, засевали тернами путь апостола, — иудаистских учителей. Они желали насадить закон. Человеческий ум склонен заниматься обязанностями закона.

Иудаистские учителя; закон и его применение в контрасте с евангелием славы

Итак, мы видим здесь, каким образом тот, кто находится на высоте истины Бога, мог поставить все на свои места. Павел смотрит на продукт человеческой фантазии просто как на басни; но закон исходил от Бога, он мог принести пользу при правильном применении. Закон очень полезен для осуждения, для суда над злом; для того, чтобы убить, — показать суд Бога над всяким злом, запрещенным евангелием, которое открывало славу блаженного Бога (славу, которая не терпит никакого зла) и которое было вверено апостолу. Таким способом закон можно было использовать для воздействия на совесть человека, но он не созидал праведности, и если кто-то находился под законом, то он был под проклятием. Он мог быть использован как меч для совести. Но только благодать является источником нашего благовествования и опорой наших душ.

Эти две системы — закон и благодать — и соответствующие им места рассматриваются в стихах 5-17, представляющих собой своего рода отступление. В стихе 18 Павел вновь обращается к Тимофею. То, как использовать закон, объясняется в стихах 8 — 13. В определенном смысле апостол принижает здесь закон, хотя и признает его пользу на своем месте как оружия праведности для осуждения, и противопоставляет его евангелию, связанному со славой самого Бога, которую это евангелие возвещает, в то время как закон связан с беззаконием, которое он осуждает.

Благодать Бога к главному из грешников делает его самым действенным свидетелем Его благодати и дела Христа

Сказав о благовестии славы, вверенном ему, апостол обращается к суверенной благодати, которая привела его к познанию этой славы, свидетельствующей о завершении дела благодати.

«Благодарю, — говорит он, — Христа Иисуса, Господа нашего, что Он признал меня верным, определив на служение. Меня, который прежде был хулитель и гонитель и обидчик...». Это действительно была благодать.

Апостол выделяет два момента в своем обращении: во-первых, почему Бог мог иметь к нему сострадание в таком состоянии — он был в неведении (ст. 13); во-вторых, намерение Бога (ст. 16) заключалось в том, чтобы апостол стал образцом благодати для всех. То, что он находился в неведении и неверии, хотя это состояние допускало милость по отношению к нему (ибо будь он врагом, осознавая и желая этого, будучи знаком с благодатью благовестия, его избавление было бы невозможным), все же это состояние не оправдывало его грех; он выдвигает на передний план чистую и совершенную благодать, открывшуюся обильно в его случае — он главный из грешников. Это действительно было так. Первосвященники в высшей степени сопротивлялись Святому Духу, Павел объединился с ними в этом, но он не удовлетворился этим. Он стремился быть активным противником веры повсюду, где бы она ни существовала, истребляя имя Иисуса. Он много сделал для этого в Иерусалиме, но он желал насытить свою ненависть даже в других странах. Нам известна его история из книги Деяний. Будучи живым выражением иудейского противления благодати, Павел являлся также среди людей выражением наиболее активной вражды человека к Тому, кого Бог хотел прославить. Благодать была сильнее греха, долготерпение Бога — совершеннее упорства человеческой враждебности. Эта враждебность была ограничена человеческим бессилием, а долготерпение не имело ограничений в природе Бога, но лишь ограничивалось Его собственной суверенной волей. Каким бы виновным ни был человек, его грех не мог настолько затронуть Бога, чтобы нарушить независимость действий Его природы или изменить Его намерения. Ему было угодно показать в Павле образец суверенности этой благодати и совершенной благости — иудеям в будущем, которые как народ будут в состоянии Савла, и затем всем людям, являющимся врагами Бога и по своей природе чадами гнева. Главный, самый активный и самый закоснелый из врагов стал лучшим и самым действенным свидетелем того, что благодать Бога изобиловала над грехом и что дело Христа было совершенным, могущим удалить грех.

Павел воздает хвалу; ее основание

«Богу», — являющемуся таковым по своей природе и распорядившемуся о развертывании всех веков согласно своим намерениям, — «единственному Богу, нетленному, невидимому» он приписывает всю честь и всю славу. Таково было основание служения Павла в контрасте с законом. Оно было основано на откровении благодати, но это было откровение, связанное с тем, что он сам пережил на своем опыте. Петр, виновный в том, что отрекся от живого Спасителя, мог говорить иудеям о благодати, которая обращалась к ним в их положении, которое некогда было его собственным. Павел, прежде враг прославленного Спасителя и противник Святого Духа, мог возвещать благодать, которая возвысилась даже над состоянием греховности, над всем, что могло исходить от человеческой природы. Эта благодать, открыла дверь язычникам согласно намерениям Бога, когда иудеи отвергли все; она заменила их небесным собранием и является достаточной для того, чтобы в будущем допустить этот виновный народ к привилегиям лучшим, чем те, которых они лишились.

Таково было призвание этого апостола, таково было его служение. Показав противоположность того, что было вверено ему, и закона (в то же время утверждая полезность последнего не как правила для праведных или наставника для народа Бога, но как судящего зло), он продолжает свои наставления Тимофею касательно деталей его миссии среди ефесян.

Поручение, вверенное Тимофею с властью, основанной на божественном свидетельстве; вера как истина

В конце первой главы Павел вверяет Тимофею повеление [в рус. «преподает завещание», ст.18] — передает ему свои полномочия. Использованное греческое слово, которое я перевел как «полномочия [букв. мандат]», относится к стихам 3, 5. Павел оставил Тимофея в Ефесе, чтобы тот повелел [в рус. «увещевал»] некоторым не учить ничему иному, кроме истин евангелия. Целью же этого повеления, этого евангельского поручения была любовь, проистекающая из чистого сердца, и доброй совести, и нелицемерной веры. Ибо евангелие, открывая удивительные намерения Бога, поддерживает великие вечные принципы Его сущности. Именно это и отличает истину от надменных претензий еретических фантазий. Бог желает, чтобы человек был в отношениях с Ним реально, от сердца и в истине согласно этим принципам. И это поручение апостол теперь вверял Тимофею, своему истинному сыну в вере. Он должен был поддерживать исполнение этого поручения с властью, которая имела свое основание в божественном свидетельстве, но которую он формально получил от апостола, назначившего его на это служение; не просто по своему собственному желанию, но согласно пророчествам, указавшим для этой цели именно его и являвшимся также средством укрепления для него в той борьбе, которая ему предстояла в этом положении. Условия его победы соответствовали природе поручения, которое он получил: он должен был хранить веру и иметь добрую совесть. Итак, здесь вера — это учение христианства; однако не просто как учение, а то, что душа хранила между собой и Богом как истину, исходящую от Него. Он должен был отстаивать истину, христианское учение, но хранить его, как открытое самим Богом, так, чтобы для души оно было истиной. Свет должен обладать, с четко очерченными контурами, авторитетом Бога.

Вера и добрая совесть, ее потеря и последствия

Это была вера, то, что открыл Бог, принятое с уверенностью как таковое — как истина.

Но чтобы находиться в общении с Богом, совесть должна быть доброй, должна быть чистой; и если мы не в общении с Богом, мы не можем иметь силу, которая поддерживала бы нас в вере и давала бы нам возможность твердо стоять в исповедании истины, как Бог дал ее нам. Сатана тогда имеет влияние на нас, и если чей-то разум в таком состоянии является деятельным, то человек впадает в ересь. Потеря доброй совести открывает дверь сатане, так как лишает нас общения с Богом; и деятельный разум, попав под влияние сатаны, вместо того чтобы исповедовать истину Бога, выдвигает новые идеи. Апостол рассматривает мысли, являющиеся плодом этого состояния, как «богохульство», воля человека находится в действии, и чем значительней человек, тем необузданнее воля, и, управляемая врагом, она заблуждается и восстает против Бога и против подчинения всего разума послушанию Христа и авторитету откровения Бога.

Предание сатане: апостольское действие силы для конечного блага

Двух людей этой категории Павел предал сатане, так сказать, на внешние страдания (ст. 20). Хотя они уже были им обмануты, но еще не были у него во власти как имеющего силу причинять мучения и страдания. Ибо в собрании (когда оно в своем нормальном состоянии) сатана не имеет силы такого рода. Оно защищено от этого, будучи жилищем Святого Духа, и охраняется Богом и силой Христа. Сатана может искушать нас индивидуально, но он не имеет власти над членами собрания, как таковыми. Они внутри, и какими бы слабыми они ни были, сатана не может войти туда. Они могут быть преданы сатане для их блага. Такое может иметь место во все времена — свидетельство тому история Иова. Но собрание должно знать пути Бога по отношению к тем, кто принадлежит Ему, и быть защитником и орудием их осуществления. Внутри собрания обитает Святой Дух, Бог живет в нем, как в своем доме посредством Духа. Вне находится мир, князем которого является сатана. Апостол (данной ему властью[3], ибо это действие реальной силы) предает этих двух людей силе врага — лишает их убежища, которое они имели. Они послушались врага, стали его орудиями. Такое не должно было произойти в собрании с членами Христа. Нужно было заставить их почувствовать, каков был тот, кого они послушали. Бог, таким образом, использовал самого сатану как розгу во благо своих мятежных детей. Сатана должен был научить их через ту боль, которую он им причинит, какого бы рода она ни была, то ли душевные, то ли телесные муки, и этот последний вид даст быстрый результат, чтобы их воля была сломлена и покорилась Богу. Серьезное наказание! Удивительная власть в руках человека! Но она доказывает, что любовь Бога может предусмотреть все, чтобы освободить душу и привести ее к себе.