Исход. Главы 24, 25▼

Завет, имеющий условия, утвержден на крови, следуют отношения с Богом

Этот завет, заключенный на условии послушания народа, был утвержден кровью (глава 24)^[19]. Когда была пролита кровь и таким образом вошла смерть как суд Бога, старейшины восходят, чтобы вступить в отношения с Богом. Они видят Его славу и продолжают жить человеческой, земной жизнью, они ели и пили.

Скиния — образец небесных вещей

Но Моисей призывается приблизиться к Богу, чтобы увидеть образцы вещей более замечательных, небесных, которые снабдили бы необходимым для проступков и недостатков народа Бога, в то же время открывая израильтянам совершенство и различные стороны славы Того, к кому они приближались как Его народ. Только народ еще нес на себе отпечаток домоправления, которому они принадлежали. Это справедливо можно отнести ко всему тому, что не основано на связи с прославленным Христом, на плоде вечного искупления, на вечном выражении воли Бога, и не характеризуется всем этим. Однако то, в чем эти образцы не соответствуют их прототипам, какими мы знаем их, заключается не в самих этих предметах, а в свободе доступа, в пути, который открыт, и мы допущены к ним, вещам, связанным к тому же с гораздо более высокими привилегиями^[20] [Евр. 10,19.20]. Форма осуществления зависела от существовавшего тогда положения вещей. Существовало священство, но было много священников, поскольку они были смертными; для нас — один, потому что Он не умирает [Евр. 7,23]. Завеса, за которой находился Бог и которая преграждала путь к Богу, для нас разорвана, и путь в святое святых открыт, так что святое и святое святых для нас в духе соединились в одно. Тем не менее главный прообраз остается, и я не думаю, что в тысячелетнем царстве завеса будет разорванной, хотя всякое благословение зависит от смерти Христа. Наше положение как христиан особое: мы связаны с Христом как сыновья с Отцом и как члены Его тела. Мы также являемся небесными по своей надежде и призванию как принадлежащие новому творению.

Два аспекта скинии: слава Христа и средство для взаимоотношений Бога с Его народом

Скиния представляет нам все стороны славы Христа-Посредника (однако не единство Его народа, представленного как Его тело), всевозможные пути и совершенства Бога, явленные через Христа, либо во всей широте творения, либо в Его народе, либо в Его личности. Сцена явления славы Бога, Его дом, Его владение, в которых Он раскрывает свою Сущность (насколько Его Сущность может быть увидена), пути Его благодати и Его славы и Его отношения через Христа с нами, жалкими и слабыми созданиями, которые тем не менее приблизились к Нему, — все это открывается нам в ней, но все еще с завесой, которая скрывает Его присутствие, и Он представлен как Бог, не как Отец. Речь идет об отношениях человека с Богом, о том, может ли он приблизиться к Нему, а не о любви, выходящей искать, и не о принятии Отцом^[21]. Бог представлен на престоле, справедливо требующим праведности и святости, соответствующих Его собственной природе, а не в суверенной любви, ищущей человека, когда он находится в состоянии, противоположном Его природе. Это и положение сыновей меняют все основание, касательно отношений с Богом. Нравственное основание такой возможности присутствует в этих прообразах в контрасте с уже упомянутым.

Таким образом, скиния представлена здесь в двух аспектах, относящихся, во-первых, к славе, которая принадлежала Ему, и во-вторых, к средствам для отношений Бога с Его народом. Это является истинным даже по отношению к Господу Иисусу. Я могу рассматривать Его крест в его абсолютном совершенстве, согласно мыслям и сердцу Бога; я могу обнаружить в скинии также то, что соответствует моим нуждам, возмещает все мои недостатки.

Видимый описательный порядок деталей, происходящий из взаимосвязи вещей, связанных с двумя аспектами

Я бы слишком далеко увел читателей, если бы захотел вникнуть в детали конструкции скинии и ее принадлежностей, поэтому я ограничусь несколькими замечаниями общего характера. Создается некоторая видимость нарушения порядка в описании этих предметов в том, что оно прерывается описанием одежд Аарона и порядка его посвящения [главы 28, 29]. Таким образом, жертвенник всесожжения описывается прежде, чем одежды и посвящение священников, а умывальник — после них. Но это происходит вследствие того, о чем я только что сказал: есть вещи, относящиеся к проявлению [здесь и ниже это слово имеет значение «прообразное изображение»] Бога, месту встречи с Ним и к тому, что связано с этим местом; другие относятся к представлению человека Богу, его служению в этих местах. Эти вещи связаны друг с другом, ибо некоторые проявления Бога являются в каком-то смысле точками соприкосновения с человеком и средствами приближения человека, как, например, крест, ибо там действительно встречаются человек в высшей точке своего греха и Бог в бесконечной любви и закладывается основание праведности, праведности для нас. Это главный момент всей нравственной истории, где был решен навеки всякий вопрос добра и зла. И хотя он является местом, к которому человек приближается, но в этих проявлениях есть нечто большее, чем само действие приближения, и даже больше, чем действия, составляющие служение Богу^[22].

Божье проявление самого себя; священство; путь приближения человека

В описании скинии нам представлены, во-первых, вещи, в которых Бог проявляет себя, но как предмет духовного познания человеческим разумением (конечно же, верою), затем священство и те вещи, которые человек совершает или использует, приближаясь к Тому, кто таким образом открывает себя.

Место приближения к Богу

Итак, во-первых, есть принадлежности, которые находятся в святом святых, затем те, которые находятся в святом месте (в святилище): ковчег завета, стол для хлебов предложения и светильник с семью ветками. Это то, что Бог установил, чтобы проявлять себя внутри дома, где обитала Его слава и где те, кто входил в Его присутствие, могли иметь общение с Ним. В результате никто не мог входить в святое святых, ибо только первосвященник входил туда, но не для общения, а чтобы возложить кровь на крышку ковчега [в Библии Д.Н.Д. и здесь в тексте этот термин постоянно переводится как «место (седалище) милости»], в то время как облако фимиама окружало его, чтобы ему не умереть (см. Евр. 9)^[23]. Но сама по себе скиния была местом, где приближаются к Богу. Далее мы видим составные части и устройство скинии, в которую входят все эти предметы, и завесу, которая делила скинию на две части; затем то, что снаружи, — описание жертвенника всесожжений и двора, где он стоял (вплоть до стиха 19 главы 27). Мы рассмотрим эти предметы в первую очередь. Именно этим описанием и заканчивается первая часть.

Священство

За этим следует то, что относится к действию там человека, — священников. Затем говорится о приношениях, которые Бог повелевает приносить для осуществления поклонения. Для этого необходимо введение священства, которое действовало в скинии и которое одно только и могло в ней осуществлять поклонение. Поэтому описание священства прерывает описание различных частей и принадлежностей скинии; то, что следует за этим, относится к его осуществлению.

Ковчег, престол суда Бога

Ковчег завета представлял престол, где Бог являл себя, если бы кто-то мог войти к Нему в праведности^[24]. Он также являлся седалищем верховенства, по отношению к которому каждый живущий человек был ответственен, — седалищем Бога всей земли. Однако это был также и престол, на котором Бог находился во взаимоотношениях со своим народом. Закон — свидетельство о том, что Он требовал от людей, — должен был быть помещен туда. Над ним было седалище милости [крышка], которая скрывала закон и которая формировала сам престол или, лучше сказать, его основание, в то время как херувимы, выполненные из одного куска с крышкой, служащие ей опорой, образовывали боковые части престола. Сама по себе, как мне кажется, крышка представляет удивительную связь, которая существует между человеческой праведностью и божественной праведностью в Господе Иисусе. Мы видим, что закон был сокрыт в ковчеге, и в божественном управлении человеком на земле закон являлся совершенным правилом; он являлся мерилом ответственности человека, как дитя Адама, в своих абстрактных основаниях, которые приводит Господь, — совершенством отношений творения с Богом; и мы знаем, что закон был в сердце Христа [Пс. 37,31]. Христос как человек был совершенен в послушании и в любви по отношению к своему Отцу; Он жил, в совершенстве соответствуя, в своем внутреннем человеке, ответственности человека согласно Богу^[25]. Но Он также прославил Бога — все, чем Бог является в любви, божественной праведности, истине, величии. Все то, чем является Бог, было прославлено Сыном человека. И не только Сын человека по справедливости входит в славу Бога, но Бог полностью открыт как место доступа для нас в этом характере: праведность доказана тем, что Он взошел к своему Отцу. Там есть дерево ситтим и столы закона, но все это покрыто золотом — собственная праведность Бога также присутствует там. Именно с этой праведностью есть общение^[26], однако завеса пока скрывает ее внутри. Общий характер еще определялся судейским престолом. В то время человек (кроме Моисея, признанного в благодати) не мог войти туда, где пребывал Бог, и Бог не выходил. Сейчас Бог вышел к нам в благодати, облекшись в уничижение, чтобы в совершенной благодати быть с нами; и человек вошел в славу в силу совершенного искупления.

Херувимы — исполнители воли судебной власти Бога

Херувимы во всем Ветхом Завете, где бы мы ни встречали их действия, связаны с судебной властью Бога или являются исполнителями воли этой власти. В Откровении они, главным образом, связаны с провиденциальными судами Бога и имеют отношение к Его престолу, но в Откровении с ними связан характер серафимов, так что престол судит не просто в нынешнем суде, относящемся к управлению, но окончательно, согласно природе Бога.

Необходимость крови на седалище милости

Здесь Бог являет себя как Верховный Бог в своем нравственном бытии, облеченный в силу, чтобы заставить уважать Его законы и чтобы учесть все содеянное. Поэтому также, вследствие этого характера Бога, кровь (как свидетельство всего, что было сделано для тех, кто, таким образом, был ответственен, и удовлетворяя всей нравственной природе Сидящего там) возлагали на седалище милости [крышку ковчега]; но делали это ежегодно в знак того, что дело, которое это осуществляло, еще не было совершено^[27] [Евр. 10,1.3]. Нельзя сказать, что именно там Бог пребывал в непосредственной связи со своим народом, однако оттуда исходили сообщения, которые должны были быть переданы народу от Бога: «Там я буду встречаться с тобою и буду общаться с тобою над крышкою, — говорил Бог Моисею, — посреди двух херувимов, которые на ковчеге свидетельства, о всем, что ни буду заповедовать чрез тебя сынам Израилевым». Моисей, который принимал мысли Бога для народа, находился там, чтобы иметь общение с Сущим, причем без завесы^[28].

Проявление Бога в суде и в управлении

Итак, это было наиболее близкое, наиболее непосредственное проявление Бога, которое также было ближе всего к Его собственной природе, которая в этом не проявлялась. Ведь это было Его проявлением в суде и управлении^[29]. Еще не было проявления Бога ни в человеке, ни согласно человеку, но — внутри за завесой. Во Христе мы видим Его таким, и затем это — в совершенной благодати и божественной праведности, доказанное посредством того места, которое дано человеку; и последнее осуществляется только тогда, когда завеса была разорвана, а до тех пор Христос оставался в одиночестве, ибо благодать была отвергнута точно так же, как был нарушен закон.

Стол с хлебами предложения и золотой подсвечник

Снаружи завесы был стол, с находящимися на нем двенадцатью хлебами, и золотой подсвечник. Число двенадцать — это совершенство в человеке, относящееся к управлению, семь — духовная полнота или добра, или зла. То и другое расположено снаружи завесы, тогда как внутри находилось наиболее непосредственное проявление Верховного Бога, но который еще скрывал себя, так сказать, в темноте. Стол и подсвечник представляют пищу и свет: Бог в силе открылся в человеке; сила, связанная с управлением, открылась среди людей и в историческом плане в связи с двенадцатью коленами. Однако вера признает и то, и другое во Христе, свет Духа Святого раскрывает нам это; а что касается священников, они входят во святилище прежде, чем это в действительности открыто в силе, тогда как иначе все есть тьма; Бог же дает свет Святого Духа^[30].

Эти двенадцать колен являлись на тот момент тем, что внешним образом соответствовало этому проявлению. Это же мы находим и в новом Иерусалиме. Главной мыслью являлось проявление Бога в святилище в человеке и посредством Духа.