Книга Иисуса Навина. Глава 4▼

Двенадцать камней из Иордана — воспоминание о смерти Иисуса на этой стороне Иордана

Однако если мы введены в жизнь (которая по другую сторону от смерти) силою Духа Бога как умершие и воскресшие во Христе, то необходимо помнить об этой смерти, которой мы избавлены от всего, что по эту сторону от нее, о гибели человека, в которой он теперь пребывает, и о падшем творении, к которому он принадлежит. Двенадцать человек, по одному из каждого колена, должны были взять камни из середины Иордана, с места, где твердо стояли ноги священников с ковчегом, пока все израильтяне переходили посуху. Святой Дух приносит с собой, так сказать, трогательное воспоминание о смерти Иисуса, посредством могущественной силы, которой Он обратил все действие силы врага в жизнь и в избавление от того, что не могло войти в небесное, а также положил основание, для того чтобы и мы имели часть в небесном. Смерть идет с нами от гроба Иисуса, но теперь уже не как смерть; она становится жизнью для нас и, субъективно для веры, отсутствием того, что не может иметь часть в небесном. Этот памятник (воспоминание) должен был быть установлен в Галгале. Значение этого обстоятельства будет рассмотрено в следующей главе. Здесь же мы остановимся на самом памятнике. Двенадцать камней за двенадцать колен символизировали колена Бога как единое целое. Это число символизирует совершенство в людях как орудиях, и здесь оно, как и в других местах, связано с Христом, как в случае хлебов предложения [Лев. 24,5-7].

Воспоминание христиан о смерти Господа

И здесь Дух ставит нас, христиан, в более возвышенное положение. Там было двенадцать хлебов предложения, а мы формируем только один в нашей жизни единства через Святого Духа с Христом, нашим Главой, являющегося той жизнью, о которой мы говорим здесь. Итак, именно о Его смерти напоминается нам в этом памятовании [в англ. здесь то же слово, что и «памятник»], оставленном нам благодаря нежной доброте нашего Господа, который в своем снисхождении ценит наше воспоминание о Его любви.

Я говорю здесь об этом памятовании лишь как о символе того, что всегда должно быть реальностью. Мы едим Его плоть, мы пьем Его жизнь, отданную за нас [Иоан. 6,53-56]. Будучи теперь одним целым в силу нашего единства с воскресшим и прославленным Христом (ибо здесь я говорю о нашем положении в целом, умерших для мира и для греха), именно со дна реки, в которую Он вошел, чтобы сделать ее для нас дорогой жизни, небесной жизни, мы вновь извлекаем драгоценное памятование о Его любви и о месте, в котором Он завершил свое дело. Мы едим тело, жизнь которого завершилась кровью^[9], и пьем пролитую кровь [1Кор. 11,24.25]; и именно поэтому кровь была полностью запрещена Израилю по плоти [Лев. 17,14], ибо как могут пить смерть те, кто сам смертен? Но мы пьем ее, потому что, ожившие с Ним, мы живы смертью Христа, и мы живы с Ним именно потому, что мы осознаем смерть того, что смертно. Воспоминание об Иордане, о смерти, когда Христос пребывал в ней, является воспоминанием о той силе, которая обеспечила нам спасение в последней крепости того, кто имел державу смерти. Это воспоминание о той любви, которая сошла в смерть, чтобы, что касается нас, смерть утратила всю свою силу, кроме как совершая благо для нас и являясь для нас свидетельством бесконечной и неизменной любви.