Первое Послание Коринфянам. Глава 4
Домоправители, служащие у Господа, снабжаемые и судимые Им
Что касается апостола и его сотрудников, коринфяне должны рассматривать их как домоправителей, служащих у Господа. И именно Ему Павел вверил суд своего хождения. Он мало заботился о том, какое суждение могло сложиться о нем у человека. Он не осознавал чего-то плохого в себе, но это не оправдывало его. Тем, кто судил (исследовал) его, являлся Господь. И, в конце концов, именно Он дал тому или другому то, что тот мог использовать в служении.
Рассматривая эту тему, Павел рассудил, что ему лучше использовать имена, которые коринфяне использовали в своих плотских разделениях, и причем те имена (главным образом свое и Аполлоса), которые невозможно было использовать как предлог, чтобы сказать, будто они хотят отодвинуть в сторону других, чтобы выдвинуть себя; но каково же было действительное положение вещей? Коринфяне презирали апостола. Да, говорит он, мы были в бесчестии, презираемые, преследуемые, в скорбях; вы чувствовали себя комфортно, как цари — упрек в соответствии с их собственными притязаниями, их собственными упреками в адрес апостола, это упрек, задевающий их за живое, если у них вообще остались какие-либо чувства. Павел и его товарищи были сором земли из-за любви ко Христу, в то время как коринфяне покоились в роскоши и комфорте. Даже когда он писал к ним, он еще находился в таком положении. «О, если бы вы, — говорит он, — царствовали (чтобы настал день Христа), чтобы и нам с вами царствовать!» Павел остро чувствовал страдания, через которые он проходил, хотя переносил их с радостью. Они, апостолы, были выставлены напоказ Богом, как будто они являлись последним великим зрелищем в тех великолепных представлениях, для которых мир был амфитеатром; и как Его свидетели, они были предоставлены ярости этого жестокого мира. Их единственным оружием было терпение и смирение.
Труд любви Святого Духа в собрании, чтобы соединить всех вместе
Тем не менее он сказал им это не для того, чтобы пристыдить их, он предупреждал их как своих возлюбленных детей, потому что они были его детьми. Хотя у них могло быть десять тысяч учителей, но он родил всех их благовествованием. Пусть же они подражают ему. Во всем этом проявляется глубокое действие любви благородного сердца, жестоко раненного, но раненного для того, чтобы выявить любовь, которая возвысилась над его печалью. Именно это так поразительно отличает дело Духа в Новом Завете, как в самом Христе. Дух вошел в лоно собрания, принимая участие в его скорбях, — в его трудностях. Он заполняет душу того, кто заботится о собрании[6], давая ему прочувствовать то, что происходит, — прочувствовать согласно Богу, но человеческим сердцем. Кто мог бы произвести все эти чувства к кому-то постороннему, кроме Духа Бога? Кто мог бы проникнуть во все с совершенством премудрости Бога, чтобы воздействовать на сердце, освободить совесть, дать разумение и сделать это разумение свободным — кто, кроме Духа Бога? Однако личная связь апостольского служения должна была быть установлена и укреплена: сущность труда Святого Духа в собрании заключалась в том, чтобы таким образом соединить всех вместе. Мы видим человека: иначе не могло бы быть, ведь нам представлен Павел и его дорогие братья и нежные чувства, которые соединяли его с ними. Мы видим Святого Духа, которого коринфяне, несомненно, огорчили и который действовал в Павле с божественной мудростью, чтобы направлять коринфян на верный путь со всеми чувствами их отца во Христе. Тимофей, его сын в вере и в сердце, который любил Павла как отца, мог иметь часть в этих чувствах. Павел послал его, и сам Павел вскоре должен был отправиться в Коринф. Некоторые говорили: «Нет, он не придет» — и пользовались случаем, чтобы возвеличить себя в его отсутствие; но он придет сам и подвергнет все испытанию, так как царство Бога было не в слове, а в силе. Чего они хотели, чтобы он пришел с жезлом или с любовью и кротостью?
Здесь эта часть послания заканчивается. Восхитительный пример нежности и власти, — власти, конечно же, достаточной самой по себе, со стороны Бога, чтобы сделать апостола способным действовать с совершенной нежностью по отношению к тем, кто был чрезвычайно дорог для него, в надежде на то, что этой власти не придется проявиться другим образом. При этом раскрываются самые значительные истины.